Нужно вам, любезнейший князь, усугубить старания и перехватить Пущина, из Москвы прибывшего: он первейший злодей из всех...»А Пущину в это время на квартире сестры зашивали пальто, пробитое пулями. Лицейский товарищ князь Горчаков принес ему заграничный паспорт. Но Пущин отказался эмигрировать: он решил разделить участь со своими товарищами — Якушкиным, Оболенским, Муравьевыми-Апостолами, Фонвизиным.

Внук адмирала и сын сенатора, он учился в Царскосельском лицее вместе с Пушкиным, будучи лишь на год старше поэта. И уже в лицее отличался, по свидетельству тогдашнего директора Е. А. Энгельгардта, «своей высокой чистотой, честностью и сердечной теплотой». Уже в ту пору Пущин вошел в политический кружок будущих декабристов А. Муравьева и И. Бурцева «Священная артель». Когда же он узнал о возникновении первого тайного общества (Союза спасения), то летом 1817 года, еще лицеистом, вступил в него. И с тех пор являлся наиболее активным участником движения декабристов.

После лицея он был произведен в офицеры и направлен в гвардейскую артиллерию. Но служба не удовлетворяла его. Хотелось немедленно действовать для блага России и народами вот высшие круги столицы и Москвы облетела сенсационная весть: сын потомственного дворянина, чей род идет из XV века, поступил на службу в уголовную палату.

Познакомился и подружился Иван Пущин с заседателем уголовного суда К. Ф. Рылеевым и принял его в столичную управу Северного общества, где Рылеев, наряду с Никитой Муравьевым, становится идейным вождем декабристов.

3атем Пущин перешел в московский надворный суд, а в тайном обществе возглавил Московскую управу. Как раз накануне восстания он переехал в Петербург и принял непосредственное участие в его подготовке, желая, чтобы столичные и московские войска выступили совместно .

С самого начала восстания он уже был на Сенатской площади. «Всех бодрее в каре Московского полка стоял И. И. Пущин,— вспоминает декабрист Андрей Розен,—хотя он, как отставной, был не в военной одежде; но солдаты охотно слушали его команду, видя его спокойствие и бодрость».

Суд приговорил И. И. Пущина к смертной казни, замененной 20 годами каторги и поселением в Сибири.

...Пушкин, стоя у письменного стола в рабочей комнате, читает свое новое произведение «Цыгане» долгожданному гостю. Рядом няня — Арина Родионовна — за обычным домашним занятием. Эта известная картина знаменитого художника П. Ге изображает последнюю встречу двух близких друзей. Ровно за десять месяцев до восстания Пущин первым из всех друзей и знакомых навестил опального поэта в Михайловскому что было далеко не безопасно.

Эта встреча глубоко взволновала обоих. И в первый же день прибытия в Читу на каторгу Пущин получил от А. Г. Муравьевой драгоценный листок с сердечными стихами:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединенный,

Печальный снегом занесенный,

Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует то же утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!

Под стихами стояла дата — 13 декабря 1826 года — год со времени восстания».

В 1839 году группа декабристов-каторжан вышла на поселение. Среди них И. И. Пущин, направленный в Тобольскую губернию. Четыре года провел он в Туринске, будучи. больным. Местный климат усугубил его нездоровье. Шефу жандармов Бенкендорфу он писал: «...прошу назначить в Ялуторовск, там я найду по крайней мере климат, который не будет усугублять моей болезни». И в августе 1843 года Иван Иванович появляется в Ялуторовске.

Воспитывая двух своих детей, он, после смерти Его друзей Ивашевых, взял на себя заботу еще о троих детях. В его доме нашли приют жена и дети умершего поэта-декабриста В. К. Кюхельбекера. Все ссыльные очень любили Пущина. «Самым сердечным другом» называл его Волконский, «общим нашим любимцем» — Басаргин.

В Ялуторовске в 1840 году появился первый клавесин. Его выписал из Москвы Пущин и подарил Муравьеву-Апостолу, у которого обычно устраивались музыкальные вечера, именно этот инструмент в 1905 году попал в Заводоуковск к купцу Колмакову, а в 30-х годах «возвратился» в Ялуторовск и находится теперь в музее.

Ещё в Туринске Пущин занимался сельским хозяйством. В Ялуторовске он тоже получил участок земли, завел двух коров и лошадь, выращивал у себя на огороде дыни и арбузы, тщательно ухаживая за ними. Он интересовался климатом и состоянием земледелия в уезде.

Занимался Пущин и переводами трудов знаменитых ученых Б. Паскаля и В. Франклина, изучал экономику Сибири, помогал налаживать работу первых народных школ в городе. Он организовал всесибирскую кассу взаимопомощи, сыгравшую большую роль в материальном обеспечении ссыльных декабристов.

18 ноября 1856 года Пущин покинул Ялуторовск, навестил старшую сестру в Царском Селе, а затем приехал в Москву. Известный собиратель русских сказок А. Н. Афанасьев в январе 1857 года записывает в своем дневнике: «По приезде своем в Москву Пущин был весел и остроумен; он мне показался гораздо моложе, чем на самом деле, а его оживленная беседа останется надолго в памяти. Либеральничающим чиновникам он сказал: «Ну так составьте маленькое тайное общество!»

Но Пущину запретили жить в Москве, и он поселился в имении своего друга князя Эристави. По просьбе Евгения Ивановича Якушкина Пущин написал свои знаменитые «Записки о дружеских связях с Пушкиным» и собрал «Письма из Ялуторовска».

Пущин много лет был дружен с семьей декабриста Михаила Александровича Фонвизина. Три раза гостили они у него, приезжая из Тобольска. Жена Фонвизина, Наталья Дмитриевна, была одной из самых замечательных женщин своего времени. Это она была прообразом Татьяны Лариной. Пущина всегда восхищали ум и благородство Натальи Дмитриевны. После смерти мужа в 1854 году она оставалась одинокой. И теперь они решили соединиться — два немолодых, «досыта настрадавшихся человека». Поселились они в Марьино, родовом поместье Фонвизиных. Но здоровье Пущина было уже надорвано, хотя он и старался скрывать, что давно и серьезно болен. За несколько месяцев до смерти Пущин осуществил давнишнюю мечту: побывал в Туле у дочери Кондратия Федоровича Рылеева...

Похоронили Ивана Ивановича Пущина в Бронницах, неподалеку от Марьино, рядом с его другом и единомышленником М. А. Фонвизины